Моралью скованная дева,
‎Брюзжащий ропот укротив,
‎Руками обхватила древо:
‎Последний час её пробил.
‎
‎Пробил: и вой толпы народной
‎Кинжалы-руки ввысь подняв,
‎Своею тенью заострённой
‎Над нею, бедною, стремглав...
‎
‎Крестом пред ней предстало древо:
‎Тяжел, однако, вышел он.
‎Сейчас её погубит, верно,
‎Безжизненный, безликий сонм...
‎
‎Одна судьба — предстать пред Богом
‎И восклицать: придëт пора!
‎Ах, как душа живёт убого,
‎И как чувствительна она!

Не бойся, друг мой, покорись
‎Судьбе — подруге близкой Бога!
‎Она — знаток, писатель. Спесь
‎Стряхни, оставь пока что дома!
‎
‎Попробуй все, подайся к свету,
‎Испробуй сладостный порыв!
‎А на земле, поверь секрету,
‎Все будет. Будет и прорыв.
‎
‎Когда излечишь все печали
‎И цель былую обретешь,
‎Вернись — тебя не прогоняли!
‎Все здесь по новой разберешь.
‎

Потанцуем ещё на обломках
‎Беспощадной и тяжкой вины.
‎Будет время,когда улыбнемся
‎Всем предателям злым вопреки.
‎
‎И когда-то, я думаю, справимся,
‎С человеческим величием вновь.
‎Мы забудем, что так нас изранило
‎И умчимся из ада прочь.
‎
‎Мы восстанем из пепла, из горести,
‎Разрезая пространство во мгле.
‎Мы живые - мы люди совести
‎Отзовëмся у вас в голове.
‎

Разрозненные мысли искрой
Пронзают мутность бытия.
Лик Голиафа, точный, быстрый
Все суетится вкруг меня.

Он строит козни, рьяно пашет,
Стремится свет собой закрыть,
Чтоб голос, истиною страшен,
Смог сонм ненастий воплотить

И перебить последних стражей
На входе сердца моего.
Где он, Давида дух отважный,
Где мне искать теперь его?

Ах, как томительна судьба
Афинской гюнé во смиреньи.
Как утомительна вражда
Меж половинами в рожденьи...

Сколь сильный лик запечатлен
В печальный образ, наделенный
Пестрящей мудростью. Взамен
Он был бесчестием плененный.

Как легок стан, забитый грешно
Во глубину мирской тиши.
Как суть его скромна и нéжна
И какова тоска души!

Души, что болью закалилась,
Познала суть примерных жен
И гордо, с честью отрешилась:
Она — герой не тех времён.